Юбилейное стихотворение "Три тоста"
Стихи обо мне
Второй тост:
за советскую медицину
в Раю
Санаторий — Рай
- Три тоста.
Вступительная речь юбиляра - Три тоста. Тост 1:
За родителей
Сын врага народа - Три тоста. Тост 2:
За советскую медицину
в Раю - Три тоста. Тост 3:
За наш народ
За Родину
Война - Наша жизнь в зеркале поэзии
- День рождения отца
- Моим критикам
- Моя муза
- С музой наедине
- Муза не поёт
- Размолвка с музой
- О чём скорблю
- Жизнь продолжается
- Поздравление с Новым годом
- Потомкам
- Ко дню Красной Армии
- Волшебный дар
- Я не поэт
- Небо возвело меня в поэты
- Я не бывал…
- Мой ответ поэту
- Итоги жизни
- В больнице
Я продолжаю свой рассказ.
Его веду я без прикрас
И не сгущая краску.
Шальная Родина моя
Вдруг приголубила меня,
Сменив свой гнев на ласку.
Заботой бабушки моей —
За то поклон мой низкий ей —
Я был представлен пред очей
Быть может, лучшим из врачей.
Москвин — профессор,
мне на счастье
Принял в судьбе моей участье.
И вот, меня вселили в Рай:
Цветущий, дивный, тёплый край;
Дворец стоит у моря;
В нём дети всех концов страны,
Но все они, как я — больны…
Рай — детский санаторий.
Болезнь нас загнала в кровать.
Нельзя ходить, нельзя вставать,
Нельзя в кровати даже сесть,
Пришлось учиться лёжа есть.
Не сможет взрослый так, поди:
Тарелку ставят на груди,
Трёх-, пятилетний крошка
Орудует в ней ложкой.
А если суп или бульон?
Ведь надо ухитриться
Поесть и не облиться!
Наверно трудностей таких
Тогда не мало было,
Но, как ни странно, память их
Моя не сохранила.
Не помню, фактам вопреки,
я даже дней ненастья.
Слилися в памяти моей
Картинки жизни этих дней
В одно сплошное счастье.
Не дни, не месяцы — года
Леченье наше длилось,
Но это чувство навсегда,
Навечно сохранилась.
Мне скажут: "Где ж тут счастье?"
В больном дите страна —
Ну, приняла участье…
Лечить она должна…
Лечить? И за бесплатно!?
Лечить — почти 5 лет!
Советским-то понятно,
А нынешним? — ведь нет!
Но если б лишь леченье!
Так я, ведь, не о том!
Нам санаторий в Ялте (*)
Был, как родимый дом.
Здесь с нами занимались —
Не каждая так мать.
Мы в играх развивались,
Хоть лёжа нам играть
Руками можно только,
Но знали бы вы сколько
Руками можно разных
зверей изображать,
То, чтобы научиться,
И вы б в такой больнице,
Пожалуй, захотели б
немного полежать.
И цирк к нам приводили,
И гости к нам ходили.
А это, ну не чудо ль?
Ведь было так давно!
Но нам там ухитрялись
показывать кино!
Нас музыке учили,
учили рисовать,
Снаряды приносили
спортивные в кровать.
Из пластилина тоже
мы всякое лепили,
Нам даже крабов с моря
живыми приносили.
О, нет! У нас игрушек
Хватало настоящих:
Солдатиков и пушек,
И кукол говорящих…
Но с той поры я знаю:
важнее детворе,
Чем стоимость игрушки —
фантазия в игре.
Я мог бы неустанно
рассказывать полдня:
Врачи, медсёстры, няни —
как близкая родня,
К своим любимым чадам:
И днём и ночью — рядом.
Вот повар: "Ребятне, привет!
Ну, что готовить на обед?"
"Мне борщ!",
"Мне с гренками бульон!", —
Кричат ему со всех сторон,
А он в блокнотик пишет
О том, что больше слышит.
Припомню, кстати, в этой главке —
Ребятам, кто просил добавки,
По-моему, ни разу
В том не было отказу.
В те времена весь персонал
Свою работу чётко знал.
И потому не о еде
и чистоте постели,
Я вспоминаю, а о том,
как мы там хором пели.
Представьте, специально нам
наставника держали,
Он нас учил так дружно петь,
чтоб стёкла в лад дрожали,
Чтоб песня наша вдаль неслась,
чтоб в море пароходы,
Её услышав, унесли б
в далёкие походы.
А чтенье вслух по вечерам!
Как мы его любили!
Оно дало так много нам —
девчонкам и мальчишкам.
И я уверен, что тогда
Оно на долгие года
Любовь привило к книжкам.
Мы знали, чем живёт страна.
Героев знали имена.
Папанина и Чкалова
я знаю с той поры,
А кто герой у нынешней,
скажите, детворы?
О, нет! Не надо говорить,
Чтоб чистую не пачкать нить
Воспоминаний давних дней
О жизни ялтинской моей.
Теперь пиаровская рать
Подряд всё прошлое марать
Берется без разбора.
Глупцы! Им не дано понять!
Они и солнце упрекать
возьмутся скоро:
И вредный ультрафиолет,
и жжется неприятно,
Да на него нельзя смотреть!
К тому ж оно ведь в пятнах!
Я этот тост свой обращу
к советской медицине —
О ней эфирные лгуны
не скажут правду ныне.
Она несчастнейших детей
Взлелеяла-взрастила,
Им заменила матерей,
Здоровье возвратила.
И в том, что этот юбилей
Сегодня я справляю —
За то я благодарен ей;
Ей тост свой посвящаю!
Я вновь прерву рассказа нить —
Вам дам возможность оценить
Старания хозяйки.
Отведайте от разных блюд,
Что радость пиршеству дают —
Стол красочней мозаики!
Примечание (*)
Санаторий Ешиль-Ада, где я лечился
с 20.05.1938 г., во время войны был
эвакуирован из Ялты в Теберду, на Кавказ.
Июль 2004
Я в своём “В Раю” не приукрасил не единого факта. Наоборот, многое из воспоминаний не вместилось в поэтическую канву. Например, такой факт, что санаторий имел собственную мастерскую игрушек.
Заботы о развитии прикованных к кроватям детей простирались, например, до того, что нам приносили то заспиртованную сколопендру, то поочерёдно каждому подносили живого крабика. Однажды, каждому из ребят (а нас не менее 80 на одной большой веранде) поочерёдно показали банку с листьями, в которых сидела большая пушистая гусеница. Через какое-то время показывали эту банку с коконом, поясняя, что в коконе гусеница превращается в бабочку. Ещё через какое-то время показали банку, в которой сидела большая красивая бабочка и остатки кокона; сняли марлю, которая прикрывала банку и бабочка из неё вылетела. На подоконниках нашей огромной веранды стояли ящички, в которые высаживали разную рассаду; мы могли видеть, как в течение лета развиваются растения — как появляются бутоны, цветочки, семена или плодики — маленькие помидорки.
Особо можно бы рассказать о подготовке к проведению праздников. Уж не знаю, сочинял ли какой-нибудь местный поэт специально к ним стихи или наши воспитательницы подбирали подходящие готовые, но мы разучивали каждый по 2-4 строки (естественно — на слух, так как читать ещё не умели) и друг за другом их читали во время праздника; это называлось у нас “монтаж”. Соответственно празднику готовили мы и украшения, что-то делалось для них и в нашей игрушечной мастерской. На день пограничника, например, я читал свои строки (что-то вроде того, что враг через границу не пройдёт) с деревянным ружьём в руках и с пограничной фуражкой на голове.
Очень красочно преображалась наша веранда в День военно-морского флота. Посредине сооружалось нечто вроде рубки корабля, мачты с натянутым между ними канатом с флажками (мы их рисовали сами), большая чёрная труба с красной полосой (склеена из картона и раскрашена ребятами). Естественно, был поэтический "монтаж" на морскую тему и пели морские песни.
На Новый год устраивалась ёлка, для которой мы самостоятельно рисовали, вырезали из цветной бумаги, клеили игрушки, что-то лепили из разноцветного пластилина.
Этот небольшой и далеко не полный экскурс, дополняющий то, о чём рассказано в стихотворении, как мне кажется, достаточно ярко показывает, почему я назвал санаторий Раем.
Единственное моё фото от пребывания в санатории Ешиль-Ада в Ялте, 1940 год.